О происхождении названия Вязьма

В.А. Прохоров
О ПРОИСХОЖДЕНИИ НАЗВАНИЯ «ВЯЗЬМА»

При анализе названия следует учесть его употребление не только по отношению к городу, но и к одноименной реке. Отсюда вопрос — какое название появилось раньше, города или речное? Можно предположить, что имя одного было перенесено на другой объект. Исходя из первичности одного или другого названия, существует тенденция делить версии па две группы. Более уместной представляется классификация, основанная на языках, из которых пытаются интерпретировать (этимологизировать) имя Вязьма. Одни исследователи ищут истоки в русском языке (русскоязычные версии), другие считают название субстратным, то есть заимствованным славянами у предшественников (гипотезы до-финно-угорская, финно-угорская, балтийская).

Этимологии названия Вязьма касаются многие работы. Разработка темы добротно начата дореволюционными авторами, ряд же поздних публикаций, компилятивных или открывающих что-то новое, иногда даже запутывает, дезориентирует читателя.

Версии, исходящие из того, что название славянское, объясняют его из слов вязкий, вяз, вязать (связывать), вязь.

Народная этимология выводит имя Вязьма из вязкий. Впервые версия была опубликована в 1856 г. в очерке Ф. Никифорова и В. Неверовича. Авторы в ее защиту указали, что в Вязьме и округе (до 20 верст) почва действительно болотистая, глинистая, вязкая. Были приведены названия улиц: Козье болото, Глинище, Подболотная, Олешнинская (названия относительно поздние, но это не влияет на ситуацию). В городе имелось множество прудов с болотной водой, а верхний пласт земли ближе к центру города определялся как насыпной (авторы, видимо, спутали подсыпку грунта с отложениями культурного слоя). Из современных топонимистов сторонниками этой версии были или являются: Э.М. Мурзаев, выделивший народные географические термины вязь, вязелица, вязель, вязило, вязун («позиция» Мурзаева недостаточно определенная, в одной из последних публикаций он отказался от варианта вязкий и отринул финно-угорскую трактовку, уделив внимание гипотезам дофинно-угорской и А.К. Панфилова, но в тексте на обложке книги высказался и в пользу финно-угорской трактовки названия); В.Н. Топоров и О.Н. Трубачев; М. Фасмер и Е.М. Поспелов... Среди прочих объясняющих имя реки из русского языка, эта версия наиболее убедительная: ясен смысл названия, подтверждаемый народными географическими терминами (апеллятивами) для болотистого, топкого места; оно содержит типичную и объективную характеристику особенностей реки и округи. Иначе, название прозрачно семантически и мотивационно.

В той же работе Ф. Никифорова и В. Неверовича прозвучала еще одна версия (видимо, тоже местного происхождения), что название восходит к слову вяз. Никифоров и Неверович такое предположение посчитали имеющим мало основания, так как в городе и уезде дерево вяз встречалось редко. Следует добавить, что в этом случае название реки приняло бы более уместную форму, например Вязовка.

Высказывалось предположение, что название реки происходит от слова «вязать», или «связывать». Упоминающие его авторы (И.Е. Забелин, Д.П. Маковский)8 приводят аргумент, что река Вязьма «связывала бассейны важнейших рек — Днепровский с Волжским через Касню и Ва-зузу, Днепровский с Угранско-Окским через Межинку и Лосьминку». Версия ценна тем, что она предлагает еще одну возможную трактовку названия (т. е. помогает выявить все возможности), но из-за своей умозрительности (искусственности) не имеет явных сторонников.

Самая поздняя по происхождению версия, принадлежащая перу доктора филологических наук А.К. Панфилова, объясняет название из слова вязь. Версия достаточно проработана, но, из-за категоричности автора и внешне убедительного, а на деле сомнительного доказательства, способна дезориентировать массового читателя и даже специалиста при поверхностном ознакомлении. В недавно вышедшем труде «Смоленская область. Энциклопедия» в обзорной статье B.C. Картавенко о происхождении названия Вязьма изложение гипотезы занимает половину объема; изложение также заканчивает статью, тем самым завершая дискуссию, вольно или невольно, в пользу описываемой версии. К тому же трактовка названия, относящая его к иноязычным заимствованиям, представлена в работе B.C. Картавенко лишь одним из не очень удачных построений И.П. Виноградова (от летописного племени весь), что существенно снижает доказательность гипотезы Виноградова и еще больше перетягивает чашу весов в пользу навязываемой нам версии. Читатель придет в еще большее смятение, обнаружив в том же издании, в статье Б.А. Махотина, категорическое утверждение уже о финно-угорском происхождении названия реки Вязьма, как и у Виноградова.

Специфичность статьи А.К. Панфилова требует ее изложению и анализу уделить значительное место. Статья начинается обзором версий, мнений о речном названии Вязьма. Подборка в целом соблюдает хронологический порядок: в начале, главным образом, касается финно-угорской версии, заканчивается обзором критических публикаций но ней же. Концовка подборки составлена так, что не включает положительных отзывов, ее цель — сформировать мнение о несостоятельности гипотезы о финно-угорском происхождении имени Вязьма, показать разноголосицу и отсутствие значимых результатов у сторонников субстратных версий.

А.К. Панфиловым приведено утверждение академика А.И. Соболевского, конкретно не касавшегося происхождения интересующего нас названия, что «языкам финской группы чужды названия рек на -ма». Следует упомянуть, что высказывание Соболевского вписано в контекст крайне неудачной статьи, где он, признаваясь, что не обладает «хорошими познаниями по финским... языкам», брался судить о речных и озерных названиях Поволжья и Российского Севера, договорившись до того, что многие из них принадлежат к иранским (скифским) языкам. Наука отвергла это предположение, но им сейчас воспользовались фоменковцы, ищущие на Севере «легендарную» Гиперборею.

Этимология -ма считается спорной или неясной, это образование может происходить из нескольких источников: из русского (суффикс и окончание, определяющее род), в том числе при русской и даже финской топоосове; возможно, из какого-то древнего вымершего языка со значением «вода, река»; может быть комбинированным (м из финской основы и окончание а при заимствовании русскими); из финно-угорских языков (в значении «земля, поле, местность» при образовании названий деревень, островов, иных объектов и даже рек в том случае, если тоиооснова этимологизируется из названных языков)... Для последнего случая в отношении речных названий интересен пример с эстонской рекой Пылтсамаа, имя которой с прибалтийско-финских языков переводится как «равнинная земля, равнинные берега».

Учитывая изложенное, абстрактно анализировать -ма вне топоосновы (первой части названия) было бы некорректным.

Еще утверждение против финно-угорской гипотезы, приводимое Панфиловым, принадлежит М. Фасмеру, поправляющему В.Н. Добровольского (который вслед за Виноградовым повторяет предположение о связи летописной веси с именем Вязьма), — весь ( vepsa) не обитала па Смоленщине. Перед этим А.К. Панфилов, рассматривая концепцию И.П. Виноградова, критикует его за отождествление названия летописной веси (финский этноним vepsa) с финским словом wesi (вода) в трактовке имени Вязьма}. Наверное, Панфилову не хотелось эти аргументы изложить вместе, пропала бы возможность вторично ударить по Виноградову. В то же время он умолчал тот факт, что Фасмер является сторонником гипотезы происхождения от слова вязкий (зачем делать рекламу конкуренту?!). А вся беда Виноградова (а затем и Добровольского) лишь в неудачной попытке увязать или уравнять два разных варианта финно-угорской версии, что позволяет критикам, разбив лишь один вариант, поставить под сомнение всю версию.

И еще один тезис из подборки Панфилова: «Б.А. Серебренников утверждал, что названия рек па -ма являются достоянием дофишю-угорской (волго-окской) топонимии», к которым он (Серебренников) отнес речные названия Вязьма и Осьма. По мнению Б.А. Серебренникова, названия па -ма (в их числе и Клязьма), -га, -ва, -та, -са, -ша (все

с предполагаемым значением «река») и с некоторыми другими формантами, отнесенные им к волго-окской топонимии, оставлены неизвестными племенами, предшественниками финно-угров. Эти племена связывают с группой археологических культур ямочно-гребенчатой керамики эпохи неолита и считают представителями особой ветви постратийских языков, не индоевропейцами, не финно-уграми или самодийцами. Мнение Серебренникова не монопольное в науке, один из ведущих специалистов по названиям Поволжья и Севера А.К. Матвеев вообще ставит под сомнение наличие форманта (иод которым понимается географический термин или суффикс) -ма в исходных названиях. Также возникают вопросы, прочему -ма именно «река», а не суффикс, и не объединены ли в группу на -ма названия разного происхождения.

В настоящее время тупиковую ситуацию пытаются обойти В.В. Седов (археолог), топонимисты Г.П. Смолицкая и Е.М. Поспелов, расчленяя названия с «формантом» -ма на группы и связывая их с конкретными ареалами археологических культур (ареал названий на -ма, -га, -ша — с дьяковской и городецкой культурами финно-угров; на -ома, -ема — с этими же культурами; на -езьма, -есъма, -язьма, -озьма, -ежма, -ешма — с льяловской неолитической дофинио-угорской культурой, ассимилированной финно-уграми). Как видно из перечня культур, нужно использовать ресурсы финно-угорских языков и вкрапленных в них древних субстратов для объяснения топоосиов в названиях на -ма.

Допустив даже происхождение -ма из неизвестного языка, нельзя пе признать, что этот формант органично вписался в фишю-угорскую топонимию и обрел новые соответствия в этих же языках. Между тем, многие исследователи сейчас, под впечатлением работ А.И. Соболевского и Б.А. Серебренникова, чрезмерно осторожничают, старательно обходя происхождение -ма (умолчанием, репликами «неясно», «спорно») даже в тех названиях, тоиооснову которых они же выводят из финно-угорских языков. Одна из самых древних топонимии, финно-угорская, могла «зацепить» и чужие названия. Но и в этом случае они дошли до нас через посредство финно-угров, для которых -ма означает (в вариантах таа (финский, эстонский, водский), та ( вепсский, манси), му, мю, мув и др.) «земля, поле, местность...»

Далее А.К. Панфилов обращает наше внимание на особенность русла реки Вязьмы на территории города, где она дважды делает поворот полукольцом (петлей), «как бы обвязывает городские кварталы». Он допускает, что подобные повороты реки могли быть названы словом вязь (от глаголов вязать, связывать). Затем автор продолжает, что в древнерусском языке слово вязь в творительном падеже (также и в дательном) двойственного числа (применялось для обозначения двух предметов) принимало форму вязъма (как двумя костями — костьма). Отсюда Вязьма — «двумя вязями» или «двумя нетлями». А.К. Панфилов считает, что так вначале называлась не река, а место (микротопопим), где она поворачивала и где возникал город.

Здесь, при всем правдоподобии, возникают сомнения. Перед нами уникальный случай, когда в названии употреблялась конструкция в твори тельном падеже двойственного числа. Г.П. Смолицкая, допуская возможность связи названия с извилистым руслом, о попытке Панфилова объяснить его упомянутой конструкцией выразилась, что она «неубедительна, т.к. противоречит принципам номинации в русской гидронимии». Можно предположить, что вначале это имя получил город, а потом оно перешло на реку. Здесь тоже исключительное явление, это может быть справедливым при переносе имени деревни на ручей или мелкую речку (ручьи чаще меняют названия), но нет примеров того, чтобы города давали названия рекам (специалисты предположения, не учитывающие первичности гидронима, считают искусственными и относят к разряду «кабинетных» версий или домыслов). Ниже мы увидим, что названия относительно крупных потоков (а Вязьма на Смоленщине по длине входит в первые два десятка) дошли до нас из глубокой древности, когда еще не существовали города, и почти все они (имена крупных рек) субстратного происхождения.

И все-таки гипотезе Панфилова можно найти применение, но не как самостоятельной. При заимствовании иноязычных названий славяне их видоизменяли, приспосабливая к собственным особенностям произношения и к известной им лексике. Только так могло появиться значение «двумя вязями», по оно вторично, будучи переосмыслением. Но и это построение слишком усложнено, проще предположить, что элемент -ма всего лишь участвует в передаче женского рода названия со значением «извилистая» (сравните имена дорогобужской речки Полма/ Полна/ Польия/ Сельчанка, где происходит то же). Русские названия рек и речек чаще имеют женский род, имена ручьев в качестве варианта в старину имели и форму мужского рода, т.е. род имени зависел от рода слова-определителя.

К сожалению, Панфилов категоричен в своих построениях (слова, выражающие предположение, используются лишь в начале изложения гипотезы). Уверенность ему придает внешне безупречное подтверждение из иностранного источника.

В «Библиотеке иностранных писателей о России» в 1836 г. опубликовано письмо первой четверти XVI века итальянца Алберта Кампенезе (Кампензе) к папе Клименту VII о делах в Московии. Текст письма содержит латинское слово Versua, употребленное вместо названия Вязь-

ма; в издании помещено пояснение к названию Versura (Viesma, т.е. Вязьма) с указанием, что оно (пояснение) впервые дано географом XVI века Рамузио. В латинских словарях слово versura переводится как «изворот орющих (пашущих) быков, поворот борозды назад», «закругление борозды при пахоте», что будто бы подтверждает построения автора. А.К. Панфилов пытается объяснить, как такое название могло оказаться в письме Кампенезе: «Разумеется, связь названия Вязьма с понятием, обозначаемым в латинском языке словом Versura, была неутраченной [к XVI веку] лишь в сознании отдельных книжников Московской Руси, знакомых с топографией Вязьмы, которые, надо полагать, и объяснили иностранцам, откуда пошло непонятное для них русское название города».

Но почему один «изворот» или «поворот», когда должно быть два? Это наше замечание несколько формально, есть и более существенное замечание — почему Кампенезе употребил латинское слово вместо названия Вязьма, а не радом с ним в качестве комментария? Ведь письмо не шифровка и не телеигра «Что? Где? Когда?». Для путешественников (информаторов автора письма) было бы естественным передать название на своем языке или, если оно еще не устоялось, в местном произношении.

На самом деле в письме никакой версуры не было, была Viesma, что и подтвердил (вернее, поправил) Рамузио. Сравните Versura и Viesma, совпадают первая и последняя буквы, везде в середине s. Редкое совпадение для слова и его перевода. Остальные буквы были выписаны неразборчиво, поэтому переписчик или публикаторы автоматически подогнали неизвестное к известному им, отсюда и появилась Versura, но с участием не российских, а итальянских книжников. Подобные догадки со стороны переписчиков и публикаторов — явление распространенное. Только в связи с битвой па Ведроши 1500 г. под Дорогобужем в публикациях летописей искажены названия Ведроша (ставшая Вердошыо и даже Твершей), Елна (конвертирована в Емиу), Митково (Тишново)24. По собственному опыту автора, работавшего с польскими документами XVII в., рукописи с латинской графикой требуют не меньшего внимания и сверки названий.

Итак, версия Панфилова с утратой основного доказательства не может больше претендовать на исключительность и монополизировать истину. Если мы попытаемся ранжировать русскоязычные версии но степени доказательности, убедительности, то приоритет следует отдать варианту вязкий, второй эшелон занимают вяз и вязь (извилистое русло), замыкает — вязать (связывать) и вязь (двумя вязями). Но и эти версии, возможно, будучи вторичными, уже не могут выступать самостоятельно, всего лишь раскрывая ассоциации или отождествления к заимствованному названию Вязьма.

Субстратная гипотеза появилась одной из первых и до сих пор не теряет актуальности. Гипотезой она названа условно, реально же включает разные, «но совместимые в случае с многослойным названием версии, определяемые общим подходом — признанием названия заимствованием из языка древнего народа, обитавшего на Смоленщине до прихода славян.

Первая версия получила оформление, видимо, в работе И.П. Виноградова 1890 г Появилась она не на пустом месте, во второй половине XIX в. немало ученых обращало внимание на «не славянския и чуждыя для нас названия», в числе которых и цитируемый здесь из работы Виноградова Н.Д. Квашнин-Самарин. Виноградов указывает, что чешский ученый Шафарик название реки Вязьма относил к неславянским названиям, он же ссылается на автора публикации в «Смоленском вестнике» 1882 г., который считал имя Вязьма происходящим «от фип-скаго корня». Для подтверждения версии Виноградов, пользуясь собственными соображениями и публикациями других авторов, приводит доказательства заселенности в прошлом Смоленщины и Севера европейской части России финскими и балтскими племенами (чудь, меря, весь, голядь). Археологические данные в то время отсутствовали, но

имелись летописные и более поздние сведения о народах, а также их наследие в виде речных имен.

Виноградов пытается выделить термин или образец, собрав названия, созвучные с Вязьма. Им названы Вязьма — приток Шоши, приток Волги; Вязьма — приток Уводи, приток Клязьмы; речка Вяземка и село Вяземы Малые Звенигородского уезда; Вятма или Витма, приток Десны; Визма, приток Шексны. Он приводит и соответствующие слова из финского языка: wesi — «вода» и таа — «земля, почва», вместе wesi-ne таа или сокращенно wesima(a) — «болотистая земля, болотистая почва или просто поселение Веси, земля Веси». Виноградов указал, со слов финна-информатора, что слово wesima(a) сохранилось и в эстонском языке.

К сожалению, исследователи тогда искали не только созвучные речные названия и соответствующие им слова в иных языках, но было также модным искать на карте этнонимы. Найдя на карте название, похожее на этноним (название или самоназвание древнего народа), его некритически отождествляли с местом поселения соответствующего этноса. При этом в расчет обычно брались и названия пустошей, деревень, ручьев, которые много моложе, нежели названия рек. В итоге получалось подобное тому, чем занимается сейчас бригада фальсификаторов под рукой академика Фоменко и им подобные. Этим увлекалась Е.Н. Клетнова (деревни Ясен-ная, Яцково, озеро Яссы в Смоленской губернии как следы пребывания алан — ясов; Голяши, Голядпево, Говеидюхи и Голядково — уже следы голяди). В качестве доказательства рассмотрим название Яцково. Форма указывает па владельца, название образовано от имени Яцек, популярного среди славян Литовско-Русского государства и Речи Посиолитой, и возникло в районе XV-XVII вв.

Некоторое влияние на Виноградова оказала статья 1882 г. в «Смоленском вестнике». В ней писалось, что в Смоленском крае было множество поселений мери, веси, угров, вятичей. Еще ранее Н.П. Барсов (Очерки русской исторической географии. География начальной летописи. Вильно, 1865, Варшава, 1873, 1885) внедрил «этническую» топонимику, где произвольно связал летописные этнонимы со многими географическими названиями, в том числе племенное имя весь со славянским словом «весь» (село, поселение) в топонимах, существенно расширив ареал обитания древней веси. По этому примеру Виноградов названия притоков Днепра связывает: Мерею — с племенем меря, Вязьму—с весью. Он же отождествляет названия вяземских речушек Русятки и Поляновки с русыо и полянами. В то же время, Русятка могла быть названа по деревне, а та — но владельцу; еще вероятнее — субстратный характер названия, речушку с похожим названием Рузка (вар. Русска) относят к балтийским заимствованиям.

Подобная методика отразилась и на гипотезе Виноградова о происхождении имени Вязьма. Он пишет, что имя Вязьма «финскаго происхождения», «этнографическое название», «одно из свидетельств, что в этой местности жило в древности... финское племя "Везь". И толь-

ко в сноске ниже разъясняет перевод названия из фитг. wesi — таа. Объединив два элемента, продуктивный и фантазийный, гипотеза мно-

гoe потеряла и дала оппонентам материал для критики. Уже выше приводились свидетельства критиков, что весь финнами называлась иначе и на Смоленщине не жила.

В дальнейшем смоленский этнограф В.Н. Добровольский, раскрывая имя реки, связал его с племенем весь, продублировав допущение Виноградова.

Виноградов предполагает, что в условиях славянской колонизации население «первоначально было смешанным», затем финны были поглощены, а финское название реки «отождествилось с русским корнем вяз — например, в слове вязкий». Оставив в стороне вопрос о прямых контактах с финнами, отметим, что И.П. Виноградов верно указал на возможность переосмысления названия при заимствовании его другим пародом. В пользу Виноградова свидетельствует также то, что он огульно не отбросил гипотезу со словом вязкий, встроив её в свою концепцию (подобного такта иногда не хватает ортодоксальным критикам).

Существенное дополнение в субстратную гипотезу внесла Е.Н. Клет-нова. Как краеведа и человека с вяземскими корнями ее не мог не интересовать вопрос о происхождении имени Вязьма; будучи же археологом, она прекрасно сознавала необходимость внимательного рассмотрения субстратной гипотезы. Четкой концепции у нее не выработалось, из публикаций о ее рукописях можно почерпнуть несколько противоречивых тезисов. Она утверждала, что «река Вязьма получила свое имя от племени финского, жившего здесь до прихода славяно-руссов, и передала его современному городу». Как и у Виноградова, у нее представлены варианты «земля Веси» и вода — земля. Прогресс состоял в том, что ею была найдена возможная балтская основа для названия:"По литовски корень vaz означает переносить, перетаскивать, а все слово значит vazma — повозка» [для сравнения, в современных литовских словарях: vaiineti — «ездить, разъезжать», vazis — «сапи»; vezti — «везти», vezimas — «повозка, телега»].

Внешне видится противоречие (и финны, и балты), само название, скорее всего, не является типичным (возможно, отражена связь с волоками, а не особенности рельефа и гидрологии). Тем не менее, разрабатывая гипотезу «вширь», ища иные варианты, Клетнова может оказаться права. По данным современной археологии, фишю-угры в этом секторе были сменены балтами, а затем уже пришли славяне. Тогда получается, что первыми переосмыслили финское название не славяне, а балты. Клетнова также пыталась найти на карте края топонимы, закрепляющие имя восточнобалтского племени голядь [автор, во избежание терминологической путаницы в номинации прибалтийско-финских языков и балтийских языков, последние именует балтскими]. Опыт, видимо, оказался неудачным. Дорогобужскую деревню Голяково она трансформировала в Голядково, а для Говендюхи, также Знаменского в Юхповском уезде, предположила исходное Голепдюхи (хотя славяне, говедо/говядо и из городских тайных жаргонов голыда означают «корова», а еще лучше обнажает смысл подобное название дорогобужской пустоши Говеннице, передающее качество почвы).